Угонщик [СИ] - Роман Феликсович Путилов

Закончив с «Кедром» мы вернулись к дебаркадеру.

— Руслан, ты как хочешь, но я, пока не искупаюсь, дальше не поеду. Если что случилось страшное, оно все равно случилось, а я весь мокрый.

Дикий пляж был узкий, но чистый и песчаный, вода, благодаря стоявшей уже две недели тридцатиградусной жаре, прогрелась до двадцати двух градусов, и поплавав минут десять, выгребая против быстрого течения, я как заново родился. Хотелось бросить все и остаться загорать на золотом песке до самого заката, но Руслан Конев бил копытом и пришлось ехать дальше.

— Вчера компания молодежи была вон в том доме на соседней улице, что с блестящей трубой — у сторожа общества «Луговое» двух пальцев на правой руке не хватало, и направление он показывал, неприлично вытянув вперед средний палец. Я вечером участки с ружьем обхожу, потому как деревенские бывает озоруют. Хозяина Виноградов зовут, но взрослых вчера на участке не было, они только на выходные приезжают. А молодой был с друзьями. Насчет девчонок я не знаю, не слышал, но пацанов там человек шесть. А больше компаний вчера не было, в основном пенсионеры с внуками или мамочки молодые с детьми.

— Спасибо вам огромное! — я выжал сцепление, включил передачу и покатил к дому с высокой серебристой трубой.

Машину оставили не доезжая до интересующего нас дома, загнав ее с дороги на неосвоенный кем-то, заросший травой участок. Я повесил на плечо отключенную рацию, взял под мышку служебную папку с бумагами, а Руслану сунул в руки половинку черенка от лопаты.

— Это зачем? — молодой сотрудник попытался вернуть деревяшку обратно.

— Там шестеро бухих парней, нас двое.

— Мне не надо. — заупрямился Руслан.

— Ну и ладно. На рацию, на тебе папку. Если что начнется, включаешь рацию и ищешь по каналам любого, кто нас услышит. Если что, вызываешь подмогу, дачное общество «Луговое», возле пристани «Черемушки». Запомнил?

Нужный нам участок окружал забор из бетонных столбов, между которыми были закреплены ржавые металлические пластины с какими-то технологическими отверстиями, что говорило, что это или продукция, или отходы производства, правдами — неправдами, полученные владельцем участка. Ворота или калитку на входе во двор повесить не успели, и мы свободно прошли на участок. За двухэтажным домом, в тени, образуемой побегами фасоли, за большим столом веселилась компания молодых людей. На вид лет восемнадцати- двадцати, стройные, спортивные, ребята наслаждались солнечным днем, не отягощая себя излишней одеждой. Несколько бутылок вина, тазик с нанизанным на шампуры жареным мясом, крупно порезанные огурцы и помидоры — все выглядело так аппетитно, что я невольно сглотнул.

— Здравствуйте. Милиция. Кто из вас будет Виноградов?

Июль одна тысяча девятьсот девяносто первого года.

— Здравствуйте. Милиция. Кто из вас будет Виноградов?

Молчат парни, переглядываются между собой.

— Я спрашиваю, кто хозяин дома?

Над моей головой скрипнула дверь.

— Ну я хозяин. Что хотел то? Мы ментов не вызывали.

На небольшом балкончике на втором этаже, куда шла узкая деревянная лестница с перилами, появился седьмой обитатель дачного домика, как и все присутствующие, облаченный только в цветастые плавки. Высокий, симпатичный парень, с рельефной мускулатурой и завидными кубиками на животе.

Виноградов прикрыл дверь, ведущую на второй этаж и стал медленно, с грацией опасного хищника, спускаться по лестнице. Остановился он не дойдя до грунта пять ступенек, встав так, чтобы напротив моего лица были его оттопыренные трусы, а, разговаривая с ним, мне приходилось задирать голову вверх.

— Так что хотел то? Мы порядок не нарушаем, вас не вызывали. Если выпить хотите, то можете по стакану налить и идите дальше. Денег все равно не будет.

— Тебя как зовут, Виноградов? — я не гордый, я могу голову и задрать.

— Вячеслав Владимирович Виноградов, и на вы. — Виноградов презрительно улыбался.

— Где девочка, Вячик?

— Какая девочка? Вы что, менты, оборзели совсем? Да ты знаешь, кто мой папа? Вас завтра со службы погонят и…

Что ждет меня завтра, Вячеслав Владимирович сообщить не успел. Можно сколь угодно гордиться импортными труселями и размером своего достоинства под эластичной тканью, но, оказаться внезапно голым, готов не каждый. Я сдернул с Вячеслава его модные трусы куда то в район щиколоток, парень инстинктивно попытался их удержать, отпустил перила, наклонился вперед…в общем молодой хозяин поместья упал головой вниз в заросли крыжовника, растущие напротив крыльца. Пока Вячеслав, подвывая, возился среди листьев и колючек, я бросился вверх по лестнице, провожаемый ошарашенными взглядами оставшихся на Земле Руслана и шести друзей Вячеслава.

В комнате на втором этаже стояло три кровати, шкаф для одежды, а возле спинки одной из кроватей, на полу, сидела, с закрытыми глазами, худая и голая девчонка, некачественную фотографию которой я видел не далее, как сегодня утром.

Я шагнул обратно на балкончик — диспозиция внизу почти не изменилась. Вяча скулил в кустах, Руслан и остальные гости молча смотрели на меня.

— Девчонка здесь! Руслан — я кинул вниз свою палку: — Хоть одна из этих тварей встанет из-за стола –бей их по головам.

Я снова скрылся на втором этаже, времени, пока все пребывают в растерянности, было очень мало.

Трусы, беленькие, в цветочек и желтые пятна, валялись на полу, лифчик, наверное нулевого размера, и платье, черное, в желтых бутонах, как и указывалось в заявлении матери Яны, валялись на соседней кровати. Лифчик я запихнул под кровать, трусы начал одевать на длинные худые ноги. Половые губы Яны своим насыщенным цветом напоминали алую задницу гамадрила, на бедрах были видны следы замытой крови и начавшие желтеть гематомы. От девчонки кисло несло перегаром, она, не открывая глаз, пыталась отбиваться от меня, тоненько и жалобно хныкая. Кровать, ближайшая к Яне, была застелена старой простыней, с подозрительными пятнами и разводами. Я вздернул легкое тело Яны на ноги, завернул его в простынь и потащил на выход. С лестнице мы чуть не упали, если переступать ногами у пьяной Яны инстинктов еще хватало, то смотреть, где находиться следующая деревянная перекладина, девочка уже не могла. Но, как бы то ни было, вниз мы спустились.

— Подержи ее — я прислонил девчонку к стоящему с дубиной наперевес, страшному в своей злости, Руслану и сбросил с ближайшего стула, повешенные на спинку, какие- то шорты и рубахи, сдернул с перекладины маленькую потертую дамскую сумочку. Именно ее ремень, торчащий из-под вороха одежды, я увидел, когда подошел к гуляющей компании парней, и сразу понял, что мы, все таки, нашли нашу 'потеряшку. Повесив на плечо сумку и Янино платье, я легко вскинул на плечо их хозяйку и двинулся к машине, на ходу шепнув Руслану:

— Прикрывай нас.

Мы успели дойти до машины, загрузить Яну на заднее сидение «Нивы» и даже выехать с заброшенного участка, когда на узкую дорожку вывалили полуголые парни, впереди которых хромал ободранный Славик.

— Павел Николаевич…тфу, Паша, а ее что, изнасиловали? — Руслан растерянно оглянулся в запыленное заднее стекло, где уже скрылись за поворотом толпа растерянно стоящей молодежи.

— Судя по всему — да.

— Почему мы их не задержали?

— Как ты себе это представляешь?

— Ну как? У вас же пистолет с собой. В чем проблема?

— За что задерживать? Да еще и с пистолетом?

— Ну как же! — Руслан разозлился: — Изнасилование — тяжкое преступление.

— Руслан, друг мой, я тебе скажу один умный вещь, но только ты не обижайся. Изнасилование — одно из немногих тяжких преступлений, что без заявления потерпевшей не возбуждается. — Я перешел на вторую передачу — мы выехали с территории садоводства, и машина запрыгала на ухабах: — У тебя есть заявление потерпевшей, и еще, по правильному, заявление ее законного представителя, о том, что в отношении несовершеннолетней было совершено преступление? А стрелять в полуголых подростков, да еще на их дачном участке, не имея никакого заявления, это, Руслан, перебор даже для меня. И кроме того, вовсе не факт, что Яна с мамой подадут заявление об изнасиловании. Тут разные, очень хитрые варианты возможны.

Руслан растерянно перевел взгляд с меня на заднее сидение, где на боку (чтобы не захлебнулась рвотными массами) лежала и тихонько стонала, пребывая в тяжком алкогольном сне, вероятная жертва изнасилования.

— Ты, брат, лучше следи, а еще лучше